Стервятник
еще один кусочек историиСтолько месяцев пустоты и я пытаюсь не скатиться еще ниже. В голове мелькают только обрывки воспоминаний. Клочки ощущений, которые намекают о том, что было и есть.
Наконец они прерываются синим мигающим светом. Я вижу за своей спиной Тень и зеркало перед собой. Он приказывает, чтобы я смотрел в зеркало и назвал своё истинное имя.
Рекс.
Он приказывает, чтобы я назвал своё настоящее имя.
Стервятник.
Мы продолжаем эту игру столько раз, сколько нужно, пока хозяин этого места не поймёт, что имена разные. Он смотрит на моё отражение и говорит, что я отпечатался. Мой отпечаток уходит вместе со мной, когда я поворачиваюсь к другому зеркалу. И вновь мигает синий свет. Темнота рассеивается, и я вижу, что за моей спиной стоит отпечаток. Такой же как я. Но чуть более блёклый. Я поворачиваюсь и вижу брата. Странно называть его Тенью, поэтому я почти сразу мысленно перехожу на Макса.
И я так рад видеть его здесь. Но в тот же момент меня пронзает острое желание, чтобы его тут не было. Потому что он не должен был оказаться здесь.
А может быть и должен, потому что я здесь? Не хочу об этом думать и обнимаю брата, потому что до одури рад, что мы вдвоём на самом дне. Пока мы шутим, что не могли найти лучшего места для встречи Тень склеивает нас. Обматывает лентой в несколько слоёв, и мы почти сразу начинаем искать возможность, чтобы выпутаться. Мне безумно хотелось быть настолько рядом с братом, чтобы уже не потеряться, но прыгать только бочком – то ещё удовольствие.
Мы смотрим на нож и прыгаем в сторону стола. Присматриваем одним глазом за Тенью, но он стоит как вкопанный и смотрит на нас. В целом состояние и настроение скорее напоминает мне подростковую шалость, чем что-то серьёзное и опасное. Может внутренне спокойствие даёт сил и Макс шутя начинает разрезать ленту. Когда она разодрана и оторвана от одежды мы ждём каких-то действий от Тени, но он просто позволяет нам выйти.
Коридор, в который мы попадаем черен и пуст. Уже скоро он начинает заполняться людьми из комнат, которые постепенно открываются. Вновь от людей рядом хорошо и печально одновременно.
Хорошо, потому что они здесь со мной. Плохо, потому что они здесь со мной. Лучше бы их не было.
Первой мы встречаем Крысу и может быть её родителей. Со стороны сложно сказать, но, когда Крыса вырывается из комнаты, ей дают в подарок гомункула. Крыса сразу рвёт его на части, я свечу фонариком и чувствую всей правой стороной, как Макс жмётся ко мне, лишь бы не видеть. Наконец Крыса замечает моего брата, а я шучу, что он никогда не разделял моих увлечений. Макс только и может поддакивать, с выражением лица, будто его сейчас стошнит. Крыса выдирает когтями сердце из куска плоти и прячет его.
К концу препарирования коридор уже заполнен людьми, и мы встречаем там Слепого, Сфинкса и остальных. Где-то рядом звенит Стёкла, слышится голос Мертвеца и Зелени. Макс испаряется и за неимением дел предлагаю научить Слепого играть в карты. На нас тут же нападает Сфинкс, доказывая, что мы только что попали в ад и уже идём играть в карты!? А что ещё нам делать?
Мысленно готовлюсь покусать Сфинкса, но он отстает на аргументе про то, что делать всё равно нечего и куда-то уходит. А я при свете зелёного тусклого фонарика рассказываю Слепому правила игры. Пока мы играем к нам присоединяется Крыса. Она трогает карты и говорит, что они очень старые. Это так, они уже помятые, со сношенными углами и кажется, что рукам можно найти каждую царапинку на их покрытии. Им уже лет 5 или 6. Не могу сказать точно, потому что запутался во времени. Запутался так, что не смогу выбраться или даже лапку из него вытянуть.
Мои воспоминания о тьме вокруг очень путанные и не связные. Но думаю они у всех такие. Будто время ложкой перемешали и выплеснули куда-то через край пространства, в котором мы находимся.
Помню, как из темноты навстречу вышел Макс, и мы играли с невидящей тварью. Сначала мы не поняли, как она нас ищет. А позже стало самым сложным убедить людей, что надо не сбиваться в одно помещение, а разбрестись хотя бы по нескольким, чтобы ей было сложнее. И тишина. Пожалуйста, просто спрячьте амулеты. Эта мысль выжирала меня. Но каждый раз, когда тварь подходила близко, все начинали быстро и громко перемещаться, что мне начало казаться, что с тростью я хожу тише…но на самом деле я вновь почти погрузился в детство. Вот Макс, совсем рядом кидается вилками. Можно даже представить, что он кидается в какую-то Паучиху или Ящика, пока я их изучаю. И действительно, моё любопытство взяло верх, когда я разглядывал её морду с болтающимся позвоночником из пасти и чуть ли не носом по нему водил. Слишком странная, жуткая и завораживающая. Общение с ней закончилось, когда Фокусник подсказал, как запихнуть её назад в коробку. На это дело сразу бросается толпа, а я просто не лезу вперёд, стою и наблюдаю. Принцип, что лучше продолбать одного, чем всех всё так же при мне и я не собираюсь его отпускать. Слова, которыми надо призвать тварь начинает читать Зелень, а заканчивает Слепой.
Я бы сильнее удивился, если бы это был не он.
Всем постепенно начинали чудиться голоса наших друзей, и я отрицаю, что они могут быть здесь. До последнего верю, как очень старый и вредный, что им здесь не место. И даже если мы их слышим, то пусть нам это кажется.
Мне по крайне мере так спокойнее.
Спокойствие заканчивается, когда к нам приходит Одиссей и ищет среди нас партизан. Или это было до? Мне в целом не нравится лежать лицом в пол и прятаться от людей, которые видят во мне то ли врага народа, то ли самого отпетого злодея на земле. Лучше уж тварь тогда. Она просто хочет тебя сожрать и всё. Примитивно и просто.
Видимо мы со Слепым идём по стопам твари и после того, как Макс отводит нас подышать в форточку, начинаем есть всё, что под руку попадается. Проблема в том, что из реально съедобного после пресного обеда осталась только курица, но нам плевать. Мы как два коршуна выгрызаем крошечные кусочки, подкармливая Сфинкса. Жадность работает сильнее, и я уже не обращаю внимания на бычок, брошенный кем-то в тарелку. Это момент, когда мои пальцы кажутся мне длинным и когтистыми. И мир Изнанки, который мы так боялись называть вроде бы где-то рядом.
Но его нет. Ощущение того, что рядом нет ничего выгрызает душу наравне с черной дырой. Ровно пока, пространство не начинает разворачиваться перед нами. Оно открывало всё новые и новые бесполезные, черные закоулки. Своеобразный лабиринт. На любителя. Не смотря на моё пристрастие к черному цвету, я не могу принять его в таких количествах. Здесь негде жить растениям. Первый раз мир треснул в пустой коридор. Единственное, что там было – подобие Кофейника в самом конце: стойка, стулья, шкаф.
Второй раз трещина привела к нам друзей. И вновь меня сожрало двоякое чувство. Я был рад их видеть. И так не хотел их здесь видеть, лучше бы только мы вляпались. И только мы бы выгребались.
Толпа постепенно спускается на первый этаж и Ветер заключает меня в объятья. Удивительно, как можно радоваться здесь кому-то родному.
И потом я сталкиваюсь с Кроликом. Было ли сказано: «Привет». Я не помню. Зато помню первый вопрос.
«Она здесь?»
Нет. Её здесь нет. И я начинаю цеплять когтями череп стервятника в шестеренках на шее.
От темноты я теряю счёт времени и забиваюсь в дальний угол того, что ознаменовали Крысятником. Я бы сделал и свою комнату, но ты ведь, Рыжий, примешь меня? Примешь.
Самый дальний и темный угол от входа сразу же становится Гнездом, с кучей подушек и одеял, чтобы хватило на те жалкие осколки нас, которые остались. Из моего прекрасного уголка меня вытаскивает Макс. Он вновь приходит из ниоткуда. Будто его слова про то, что Тень пожирает его – правда.
Брат выдергивает меня из тепла. Я медленно цокаю за ним. В надежде на то, что по пути мне удастся проснуться. Слепой всовывает мне в лапы блинчик, и я пытаюсь разбудить себя тем, что это завтрак. Не вались с ног. Но выдергивает в мир и будит, лучше любого ушата воды, слова, которые начинают биться птицей об черепную коробку.
Ааааааааааааа свяяяяяяяязь двууууууу братьев у наааааааааааааас.
Да, я почти не слышал то, что говорил мне Макс до этого. Но…раздумьям не было места в тот момент.
Передо мной было шесть существ. В бинтах и грязи, слепые, как и многие подземные жители, которые валяли эту связь в земле и прятали её от меня. От нас. Один шаг, и я уже пытаюсь выдрать её из чьих-то цепких лап. Слышу, как Макс барахтается где-то сзади и пытается углядеть её. С каждым движением твари прижимают меня сильнее и сильнее к грязи, но мне без разницы. Я цепляюсь в чью-то руку и начинаю расцеплять сплетение пальцев и рук. Они мелькают вокруг и мне кажется, что это просто один организм. Но их оказывается трое. Я вырываю у них первую часть и понимаю, что это всего лишь веревочка. Она где-то глубже, и мы продолжаем шарить в глине и песку, пока я не замечаю её. Цепляюсь в конечность существа и выдираю из пальцев гладкий шарик. Долго не верю, что это именно он. Машинально тянусь, чтобы вытереть его об себя, но это бесполезно. Я сам, как эта связь, как мой брат – обмазан грязью.
Первый рывок и с помощью Макса я выхожу от существ земли, кем бы они не были. Второй шаг и я покидаю это место. Медленно, подобно глиняному гомункулу ползу вниз и сначала никто не понимает, что не так. Вокруг темнота и я сам себе кажусь серым. О грязи напоминает только холод и обвисшие рукава. Под весом грязи они стали доставать мне чуть ли не до колен. Но так плевать. Я кручу крошечный и хрупкий шарик в руке, как самое дорогое сокровище и даже не знаю, куда его деть, когда меня запихивают в душ. Лэри ставит меня туда целиком и начинает смывать грязь. Макс уже куда-то ушёл, сказав, что связь должна храниться у меня. Что ж. Пусть так.
В луче фонарика я наблюдаю потоки грязи, они кажутся мне бесконечными и постепенно я вглядываюсь в них настолько, что различаю отдельные песчинки. Вообще задача очистить меня и переодеться растягивается надолго. Настолько, что туалет становится проходным двором. Проходной двор меня не волнует в целом. А вот задача как бы так сохранить связь более чем. Мне почему-то продолжает казаться, что она ускользает от меня и чем дальше, тем больше это осознание принимает реалистичную форму.
Думал, что никогда не попаду в этот ад. Опять, но вот и попал неожиданно для себя. Слишком неожиданно. Повторение аукциона выглядело, как отвратительное повторение того, что мы пережили. Я сразу сажусь к Слепому, и мы только начинаем говорить, что не будем выкупать никого за общее время, как кто-то бросается на нас. Это был Зелень. Но Слепой достаточно быстро вбивает его в пол. Так быстро, что я даже прощебетать не успеваю. Может оно и к лучшему, потому что у Психа в руках оказывается автомат, из которого он начинает расстреливать людей. Всех без исключения. Когда он приставляет дуло к моему лбу я надеюсь только на то, что очнусь уже где-то не здесь, подальше от этого ада. Так далеко, чтобы это всё казалось очень странным глюком, просто мелькнувшим где-то на краешке сознания. Разочарование, что цирк продолжается подкрепляет клоун, который говорит так, что лучше бы не говорил. Через его скрипучий голос слова просто не передаются, и я оставляю любые попытки расслышать, что он говорит.
Гребанный шут, кто-нибудь заткните его. Ох…лучше бы я так не думал. Хохот шута пропадает вместе с мигом, когда Крыса крадет корону. Тогда начинает его визг. Хрен редьки не слаще. Вообще я понял, что лучше не думать, чтобы что-то закончилось поскорее. Потом следует расстрел почти всех. Не могу понять, что у Психа в голове, но, когда прихожу в себя, думаю, как же сильно хочу его убить.
После повтора аукциона мне дико хочется курить, но я оказываюсь зажатым, какими-то барышнями в противоположном коридоре от форточки. Они пытаются стопорить нас, но в какой-то момент появляется Макс, и мы проскакиваем между ними. Пока курим одну за одной ситуация разворачивается слишком странным углом, и они устраивают дискотеку. Мы с братом просто смотрим на неё и пытаемся сложить два и два в голове. Не складывается, лучше сразу убейте. Позже начинается визг, и мужчина начинает протыкать женщин ножом. Лопаются как-то шарики и везде разбрызгивается кровь. Надо как-то реагировать на происходящие, но сознание выбирает лучший комментарий и фиксирует его до рассвета.
Абсурд.
Реальным становится сон в Гнездовище. Точнее это импровизированное Гнездо, почему-то где-то в Крысятнике. Зато все мои рядом. Я лежу на спине и все «аж целых два» птенчика сбиваются под мои руки, которые моментально становятся крыльями. Они почти сразу засыпают, чуть-чуть почирикав около уха. А я только и могу думать, как горд за Гупи сегодня. Удивительно, но он смог собрать себя и договориться с Голодом и Рыбой. Конечно, он всё еще немного в шатком положении, но к нему можно обращаться. И он ответит. С этой греющей мыслью я отключаюсь. А может быть просто не имеет значения в какой тьме находиться?
Мозг не понимает, где находится и просыпается скорее интуитивно, когда должно быть утро. А не потому что утро действительно наступило. Вокруг такая же чернота, хоть глаз выколи. И она повсюду, даже в курилке, где тянет свежим воздухом, хочется спать. Отвратительное состояние не разлепляемых глаз преследует, я готов вставить спички или палки в глаза, чтобы они не схлопнулись. Мне кажется, что темнота заполняет меня полностью изнутри и заглушает всё больше и больше светлых воспоминаний. Цепляюсь памятью за яркий салют. Как же его здесь не хватает. Какой-то вспышки или движения. Шевеление-движение начинается только во время завтрака. Пресного завтрака. Кто-то плюется. А мне так без разницы, просто хочется есть и всё. Пусть то кукурузная каша и чай. Хотя чай хочется до одури сладкий, чтобы проснуться. Странное чувство, когда скучаешь по чаю из столовой. Настолько сладкому, что зубы могли от него склеиться.
Утро не может пройти гладко. «Утра» нет в этом месте. Здесь есть только момент, когда ты выбрался из сна в окружающий мир. И вновь перешел из мира в сон. Здесь «утро» началось с молебна и какой-то истеричной бабки в платке. Она заставила надеть всех девушек платки и слушать нас всех учителя. Удивительно, как все стали послушны, когда поняли, что стоит на кону. Почти никто больше не зарекался про общее время с вечера. Может оно и к лучшему. Может все эти решения перестанут сыпаться на наши со Слепым головы?
Нет, всё идёт только вниз и вниз, морально вниз, когда является толпа теней. А может быть и не теней приходит и заставляет нас причинять друг другу боль. Просто так. Достаточно просто мы с кем-то замечаем, что это просто боль ради боли. Давать они ничего не могут, а вот отбирать. Почти сколько угодно. В момент, когда я уже не могу кричать от боли Слепой уводит меня в курилку. Жалко, что здесь даже смерть – не выход. Зато существа могут постоянно требовать и требовать всех бить меня в правое колено. Что ж, срывать голос так срывать. Вновь перерыв в курилке, который заканчивается вытаскиванием нас с Табаки за шкирку в этот ад одним из них.
После боли физической, после которой ещё встать хотя бы возможно, Они приходят за всем остальным. Точнее амулетами. Я не соображаю, у меня болевой шок, но тварь требует от меня снять всё. Хорошо. Снимаю. Связь падает под кофту, и она пытается её найти. Говорю, что не знаю, где. На лице отображается только бесконечная усталость и не понимание происходящего, так что временно она верит. Конечно, она за ней вернулась. Я забираю её назад у Табаки и отдаю. В очередной раз они давили на то, что могут отнять общее время. Интересно, начнётся ли момент, когда этот аргумент перестанет работать на людей? Может пусть уже заберут всё и черт с ним?
Эта мысль уйдет от меня не скоро.
Слепой укладывает меня в импровизированной Четверке к себе на ноги. Я лежу почти носом в курице, откуда-то сбоку возникает фляжка. Понимаю, что этот напиток сейчас и здесь ценнее золота. Благодарю Слепого, но на еду смотрю, как на бесполезное топливо. Зачем вообще что-то делать, если можно не…?
Потом пинаю себя. Точнее подползаю носом, чтобы почувствовать запах и начинаю по чуть-чуть есть. Знаете, как понять, что человек хочет жить? Он начал есть.
Наверно это и подействовало. Я начал постепенно оживать, даже пошутил про что-то в конце. В голову сразу начали приходить последующие действия. Кто я такой, чтобы здесь и сейчас просто лечь, и прижать лапки к себе.
Да, даже если у меня отняли всё. Абсолютно всё, то это не значит, что я не смогу вытащить себя или кого-то. Смогу, Большая же Птица.
Вновь курилка - это замкнутое пространство, где можно обсудить проблемы. В этот раз тут собрались отборные циники сего замкнутого пространства: я и Слепой. С первой затяжки Слепой начинает говорить о том, что должен был продолбаться он, а не кто-то другой. Мне хочется это отрицать.
-Ну ведь должен же продолбаться я!
-Да, именно ты.
В противном случае это рискует сделать куда больше народу, чем мы можем себе представить. Передо мной просто стоит элементарное уравнение - вытащить, как можно больше. Проблема в том, что люди не изменят свою стратегию. Скорее всего мы получим тот же результат. Кажется, где-то была такая идея, но сейчас я даже если захочу, не смогу вспомнить где.
Тело чувствует сумерки и хочет увидеть хотя бы краешек серого цвета. Отсутствие течения времени очень удручает и вгоняет в какой-то предлетаргический сон. Мне кажется, что я постоянно хочу спать, с какими-то вспышками. Не понимаю, как многие держатся на ногах. Моя бы воля.
Воля просыпается только на адреналине, зато как. Все сомнения уходят назад, когда мне говорят, что Гупи убили. Он вернётся буквально через 5 минут, я знаю. Но здесь нет ничего хуже. Ничего хуже этого ощущения и слова. Я сажусь на колени около Гупи, пока он кашляет и пытается прийти в себя. О том, кто это сделал информацию можно не вытаскивать, это, конечно Псих. Да, он просит называть себя Максим, но это момент, когда я готов его закопать. Единственное, что мне не позволяет это сделать – совесть. Моя рука не поднимется отправить его еще на шаг назад. Хоть и очень хочется это сделать. Слепой и я крайне бездарно придумываем, чтобы сделать такого с Максимом, чтобы он больше никого не отдалял от двери. Кроме бездарного связывание ничего на ум не приходит, а уверенности, что это поможет просто нет.
Отвлекаюсь от мыслей через рисование. Оно спасает. Не знаю, откуда взялся мел, но упорно вывожу им рисунок на черноте. Закидываюсь двумя почти последними таблетками и плюю на боль в колене. Стою, как в детстве на тумбочке, разве что Макса рядом не хватает и упорно вывожу Гнездо. Неудобно смотреть с моего ракурса, что получается. Но рисую себя и всех птенцов, которые здесь. Хоть на миг ещё окажись здесь. Отхожу назад, чтобы посмотреть. Ральф говорит, что это похоже на кита. Что ж. Может быть, для меня это Гнездо. На миг улавливаю запах земли и плесени. С терпким привкусом вина.
Долго и упорно сижу на «Перекрёстке», иначе это место не получается называть даже в мыслях, просто жду. Сложно объяснить, что просто не хочу уходить отсюда. Там я засну. Меня это тянет и отталкивает одновременно. Так хочу спать и так не хочу. В попытке хоть как-то утешить себя и не думать, что всё потеряно начинаю придумывать шуточные ругательства. К этому занятию присоединяются Ральф и Гупи. Для Ральфа любимым становится «гравитация без трения». А для меня: «Харон в дырявой лодке». В самые тягучие моменты мы возвращались к этому занятию.
Чуть позже пришла Она. Или Оно. Тень. Явилась в обличии прекрасной барышни, которая почему-то согласилась отвечать на вопросы. Странно и бесполезно, мне не хочется ничего у неё спрашивать. А ещё бесконечно раздражает мим. Яркая вспышка в глаза, меня от неё слепит и тошнит одновременно. От этой рези в глазах я спасаюсь капюшоном. Никто не догадывается, но на самом деле я вижу их. Вижу всех сквозь ткань, которая позволяет мне оставаться за стеной для окружающего мира. Нас пытаются увести куда-то в одно пространство слушать истории этой барышни. Я не хочу, там будет душно, да и слушать мне нечего. Почти беспросветно не хочется ни-че-го. Поэтому в подобии кишки мы с Ральфом делаем шаг в сторону. Черная одежда помогает нам и мимо нас туда-сюда шастают люди, просто пропускают. Или это не люди? Кто бы не, они с фонариками и упорно ищут нас. Конечно, спустя какое-то время находят и приводят в духоту. Кто-то пытается разговаривать с ней, а я просто следую примеру Сфинкса и ложусь.
Странно, что только здесь мы смогли полностью спеть «Всё идет по плану».
Темнота коридоров, где-то рядом вновь появляется Макс. Меня поддерживает на физическом уровне его нахождение рядом. Он действительно держит меня под руку, и я цепляюсь за это, как за последнюю надежду. Мелю что-то про связь между нами, задаю самый глупый вопрос: «Действительно ли они её могут забрать?». У нас-нет. Могут забрать стеклянный шарик, а саму связь никак не отнимут. На фоне всего этого происходят свадьбы. Смешно и странно одновременно. Скорее хочется наблюдать. Всех девушек выловили ещё в церкви и заставили переодеться в белоснежные платье. Они такими посторонними смотрятся в этом месте. Слишком светлые. Мы смотрим со стороны и понимаем, что лучше не лезть. На такое количество уже слишком много женихов. Ирония, даже здесь люди ищут своего счастья. Хотя бы на несколько мгновений.
Без амулетов я ощущаю себя незащищенным. Глупость, здесь они не работают, но я прощу у Гупи один. Хоть какой-то. Просто, чтобы он был рядом. Он дает мне фиолетовый кристалл, который я сам выменял когда-то для него. Мы ведь ходим по кругу, да? В остальное время, я перебираю этот один единственный амулет в руках, как четки.
Четки хотя бы чуть-чуть успокаивают. Отсутствие сна – нет. Каждые пол часа что-то происходит, надо отдирать себя из мысленного Гнездовища и куда-то идти, что-то делать. Отвратительно, так и хочется отправиться на тот свет. Только отсюда бесполезно. Бесцельность этих суицидальных мыслей угнетает полностью.
Тело никак не может проснуться и уж тем более сосредоточиться на инструкциях о том, как надо себя вести. Макс кое-как подхватывает меня, и мы изображаем из себя какое-то двутелое чудовище. Забавно, при перекличке Ральф считает нас с Максом за одного человека. Это не так, уже давно не так. Самое отвратительное – они жрут наше время. Когда веселье и подобие пира из человечины заканчивается они узнают кого-то. И начинают нас ловить. Достаточно скоро две черные фигуры почти ловят нас с Максом. Последнее, что я слышу от него: «Беги!». В душе всё переворачивается, и я думаю о том, сумел ли он ускользнуть да хоть в тьму.
Думать получается смутно, я понимаю только то, что почему-то бежал почти без трости. Просто на испуге, это отдает болью в колене. Боль в колене сразу перетекает в боль в душе. А вдруг связь важна? Если болит, значит со мной или не так? Наверно так. Кто-то приносит новость: наверху появилось новое пространство. Там бабка за столом, торгует чем-то. Смотрю на украшения, кто-то шепчет, что это связи. Не вижу своей, поэтому сомневаюсь, но потом натыкаюсь взглядом на воду. Она мутная, я не вижу дна и панически боюсь, что её там нет. Эти существа не стали бы сбрасывать их просто так, бесцельно, если уже отобрал. Передо мной в воду залезает Крыса и я прощу её поискать, если получится. Нам говорят, что забрать можно только одну. Не сомневаюсь, ничего кроме уверенности мне и не нужно. Крыса достает стекляшку, и я сразу иду раздеваться, без лишних вопросов. Прыгаю, как только она вылезает и почти сразу ловлю шарик. Цепляю его и чуть ли не намертво сжимаю руку. Бесконечно долго ищу хоть какой-то надежный шнурок, чтобы никуда не делось. Связь смешно болтается на лямке, но мне спокойнее, что она рядом. Здесь.
Замкнутую комнату вновь наполняют люди, Крыса вбегает последней. До сих пор не вижу брата, но и он объявляется. Ложится мне на ноги и просто лежит. Говорю, что достал связь назад. Он с улыбкой отвечает, что не сомневался во мне. От ответа становится стыдно – я сомневался сам в себе. Дверной проем оккупирован Слепым, он ругается с какой-то тварью. Пока она не уползает и не закрывает дверь. Тишина и темнота. Музыка. Темнота и музыка. Мне кажется, что мелодия манит к себе и стоит идти туда. Невозможность даже одного шага из-за закрытой двери прям перед носом убивает. Вскоре Янус открывает её. Никогда не думал, что буду так рад его видеть, хоть и есть за что недолюбливать. Пусть он, лишь бы попробовать выбраться. Во мне откуда-то, в самый последний миг появилась жажда сделать этот долбанный шаг. Грешу мысленно на птенцов, которые собрались рядом. Это всё их силы и настроение. А может быть и нет. Когда дверь открывается я только и спрашиваю могу ли я пойти без трости и опираться на Макса. Это наглый обман, я могу идти с тростью, но так он меня не отпустит.
Дверь. Она странная и чужая, не отсюда. Она в целом…ниоткуда. И кажется, что в никуда. Как только выстраивается очередь ко мне подходит Слепой и выдает свой нож-бабочку: «Чтобы встретились». Шарю по карманам и нахожу то, что осталось – старая изодранная колода карт. Протягиваю ему, мы ещё раз в неё сыграем, друг. Ловлю себя на мысли, что у меня в руках нет ничего. Только связка, наша общая связка с Максом. Она безумно важна, она всегда была с нами. Снимаю её, руки пытаются распутать нитки, смотрю сквозь толщу воды. И рву её. Ловлю все ключи и мгновенно просыпаюсь от удивленного взгляда Макса – им нужнее, поверь. Раздаю каждому, кому могу по ключу. Моя бы воля, все запасы бы по очереди раздал, но их нет. Последним остается Сфинкс, я колеблюсь минуту. Ничего кроме амулета Гупи нет. Это не сработает. Амулеты так не работают. Они здесь не работают в принципе. Прощу мысленно прощения у Гупи. Протягиваю Сфинксу фиолетовую стекляшку и понимаю, что его глаза полны слез. Он явно пытается что-то найти, чтобы передать мне, чтобы мы встретились. Но у него нет ничего и мы с Максом встаем на свое место.
Первый круг, нас отбрасывает назад. Понимаю, что чем больше кругов, тем хуже. Но ничего не могу с этим поделать. Меня щелкает, когда я вижу в конце очереди Слепого и Ральфа.
- Продолбаться должен ты.
Второй раз около двери. Я уже готовлюсь идти назад. Только думаю о том, что не стоило идти впереди Макса, как слышу «вышел». Делаю шаг скорее от толчка в мою спину и не понимаю, как так. Я не мог выйти один. И смотрю на захлопывающуюся дверь. Знаю, что прошло не больше пяти секунд, но мне казалось, что это вечность. За эту вечность меня успели обнять все, Ветер потянулась и поцеловала в щеку. А я продолжал гипнотизировать взглядом дверь и уже придумывал план, как ломануться к Максу назад. Я не слышал его «вышел». Только увидел открытую дверь и свое отражение. Оно встало рядом, и я узнал брата. Совсем близко, он вцепился в мою руку, а я пытался успокоить сердце, которое готово было выскочить из груди, при чем через пятки.
Мы долго ждем, нас достаточно много. Здесь все надеются, что следующий точно выйдет. Без разницы кто. Каждого ждут и встречают. Сквозь шум я слышу, как Крыса продолжает молить Максима отдать их связь со Слепым. Через несколько мигов мольбы не станет, только её крик. Вижу, как дверь захлопывается намертво, как толпа пытается держать Крысу. Люди выволакивают её на улицу, и я чувствую свежий воздух. Она продолжает рваться назад. Мы стоим с Максом прям перед ней и мне кажется, что сейчас для неё наши ноги, что тюремные решетки. Но назад нельзя.
Ни одного шага. Нельзя назад.
Свежий воздух и рассвет. Мы почти сразу докуриваем последние сигареты. Макс плачет за нас двоих. Я не могу поверит в свет вокруг. Его не должно быть. Кто-то уже говорит, что мы вытащим тех, кто остался. Любыми путями.
Рассвет.