<...>
У меня дома: потолок дрожит от громкой ритмичной музыки. Стены вибрируют от взвинченных голосов. То ли исполнилось дервнеегипетское проклятье и какая-то мумия теперь убивает соседей, то ли они смотрят фильм.
Внизу кто-то орет благим матом, лает собака, хлопают двери, опять же грохочет музыка.
Я иду в ванную, но не включаю свет. Чтобы не видеть, что в свертке. Чтобы не знать, что это. В тесной густой темноте я затыкаю полотенцем щель под дверью. Держа сверток на коленях, я сижу на унитазе и слушаю.
Это то, что сейчас называю цивилизацией.
Люди которые никогда не бросают мусора из машины, врубают радио на полную мощность. Люди, которые в переполненном ресторане никогда не выдохнут сигаретный дым тебе в лицо, истошно орут в свои мобильные телефоны. Они кричат, как в лесу, разговаривая друг с другом через столик в кафе.
Люди, которые никогда не разбрызгают гербициды и инсектициды, почему-то считают вполне допустимым поганить окрестности громкой музыкой. Шотландские волынки. Китайская опера. Кантри и фолк.
Когда за окном поют птицы, это нормально. Когда Пасти Клайн - уже нет.
Шум машин за окном - это уже неприятно. И от концерта в ре-миноре для фортепьяно Шопена легче не станет.
Ты делаешь музыку громче, чтобы заглушить шум. Соседи делают музыку громче, чтобы заглушить твою музыку. Ты опять делаешь музыку громче. Все покупают стереосистемы , стараясь выбрать, которая помощнее. Это гонка вооружения в войне звука. Но утроенная мощность не приносит тебе победы.
Речь не о качестве звука. Речь о громкости.
Речь не о музыке. Речь о победе.
Ты включаешься в состязание, врубая басы. От твоей музыки дрожат стекла. Тебя не волнует мелодия, ты выкрикиваешь слова. Ты используешь ненормативную лексику и повышаешь голос на каждом матерном слове.
Ты берешь верх. На самом деле речь о том, кто сильнее.
<...>
Эти музыко-голики. Эти тишина-фобы.
Никто не хочет признать, что мы подсели на музыку, как на наркотик. Так не бывает. Никто не подсаживается на музыку, на телевизор и радио. Просто нам нужно больше: больше каналов, шире экран, громче звук. Мы не можем без музыки и телевизора, но нет - никто на них не подсел.
Мы можем выключить музыку и телевизор, когда захотим.
<...>
Джорж Оруэлл ошибался.
Большой Брат не следит за тобой. Большой брат поет и пляшет. Достает белых кроликов из волшебной шляпы. Все время, пока ты не спишь, Большой Брат развлекает тебя, отвлекая внимание. Он делает все,чтобы не дать тебе время задуматься. Он делает все, чтобы тебя занять.
Он делает все, чтобы твое воображение чахло и отмирало. Пока окончательно не отомрет. Превратится в бесполезный придаток типа аппендикса. Большой Брат следит, чтобы ты не отвлекался на что-то серьезное.
Но лучше бы он следил за тобой, потому что это значительно хуже - когда в тебя столько пихают. Когда столько всего происходит вокруг, тебе уже и не хочется думать самостоятельно. Ты уже не представляешь угрозы. Когда воображение атрофируется у всех, никому не захочется переделывать мир.
<...>
В мире есть вещи страшнее, чем пережить смерть жены и ребенка.
Например, наблюдать, как тот же мир отбирает их у тебя. Наблюдать, как стареет жена. Как ей становится скучно жить. Как твои дети потихонечку узнают все, от чего ты пытался их оградить. Наркотики, развод, общепринятые нормы, болезни. Все эти хорошие добрые книжки, музыка, телевизор. Непрестанные развлечения, отвлекающие внимание.
Хочется посоветовать всем родителям, кто потерял маленького ребенка: живите дальше. И вините себя.
Убить тех, кого любишь, это не самое страшное,. Есть вещи страшнее. Например безучастно стоять в сторонке, пока их убивает мир. Просто читать газету. Так чаще всего и бывает.
<...>
Это могла бы быть моя жизнь, если бы у меня была жизнь. Моя жена - пьяная и холодная. Мы с ней давно уже чужие люди. Моя дочь увлекается оккультизмом и проводит какие-то идиотские ритуалы. Она нас стыдится, своих родителей. Ее бойфренд - вот этот хипповский придурок - пытается затеять ссору со мной, ее отцом.
Может быть, все-таки можно вернуться в прошлое.
Повернуть время в спять.
И воскресить мертвых. Всех мертвых - прошлых и нынешних
Может быть, это мой второй шанс. Прожить жизнь заново - так, как я только что описал, как я мог бы ее прожить.
<...>
- В Древней Греции самые сильные проклятия записывали гвоздями от затонувших кораблей. - Она говорит: - Моряки, погибшие в море...их нельзя было похоронить, как положено. Древние греки знали, что мертвые, которых не похоронили, как должно, становятся самыми беспокойными и самыми вредными духами с неуемной страстью к разрушению.
<...>
- Например, - говорит она и зачитывает из "Зеркальной книги": - Демокрит утверждает, что можно вызвать грозу, если сжечь голову хамелеона в огне на дубовых дровах.
Она подается вперед и говорит мне прям в ухо:
- Знаешь, Демокрит. Корень как в демократии .
И считаю - раз, я считаю - два, я считаю - три...
А чтобы заткнуть человека, говорит Мона, ну, чтобы он прекратил болтать, надо взять рыбу и зашить ей рот.
Чтобы вылечить боль в ухе, говорит Мона, нужно взять семя вепря, когда оно стекает из вагины самки.
В иудейской магической книге "Сефер "а разим" есть такой ритуал: нужно убить черного, еще слепого щенка - до того, как у него откроются глаза. Потом написать на табличке проклятие и вложить табличку в голову щенку. Потом запечатать его пасть воском и спрятать голову под порогом дома того человека, которому предназначается проклятие, и он никогда не заснет.
- Теофраст утверждает, - читает Мона, - что пионы надо рвать по ночам, потому что если, пока ты рвешь пионы, тебя увидит дятел, ты ослепнешь. А если дятел увидит, как ты подрезаешь пионам корни, у тебя приключится выпадение ануса.
<...>
Мона читает, что древние греки делали таблички-проклятия - дефиксионы.
И еще они делали колоссов, кукол из бронзы, воска или глины, и тыкали в них гвоздями, или ломали их, или калечили, отрезали им руки и головы. Внутрь колосса вкладывали либо волосы намеченной жертвы, либо проклятие, написанное не папирусе.
В Лувре хранится египетская фигурка второго века нашей эры. Это изображение обнаженной женщины, связанной по рукам и ногам, с гвоздями воткнутыми в глаза, уши, рот, груди, руки, стопы, вагину и анус.
<...>
В прежние времена морякам в долгом плавании оставляли на каждом пустынном острове по паре свиней. Или по паре коз А когда приходили к этому острову в следующий раз, там уже был запас "живого" мяса. Это были необитаемые острова, царства девственной, дикой природы. Там обитали птицы, которых не было больше нигде на Земле. Там не было хищных зверей. Там не было ядовитых растений с колючками и шипами. Это был истинный рай на Земле.
Когда моряки приходили к такому острову в следующий раз, там их ждали стада свиней или коз.
<...>
Это называлось "баюльной песней". В некоторых древних культурах ее пели детям во время голода или засухи. Или, когда племя так разрасталось, что уже не могло прокормиться на своей земле. Ее пели воинам, изувеченным в битве, и смертельно больным - всем, кому лучше было бы умереть. Чтобы унять боль и избавить от мук.
<...>