режиссер Кирилл Серебренников о нашествии "быдл-класса" и претензиях к государству: "Человеческое качество становится главным дефицитом"
...По моему ощущению, нашему обществу необходимо резкое и местами радикальное изменение, революция. Не бунт, не хаос, не передел или перестрел. А бескровная ментальная революция. Революция в мозгах, которая заключается в необходимом переходе на другой уровень, в скачке. Наша страна вообще развивается скачками, и ничего с этим сделать нельзя. Сейчас атмосфера в обществе разогрелась до точки кипения. Вся система шатается. Под нами земля ходуном ходит от вопиющей несправедливости, махрового воровства, безнаказанности, запущенности. У нас тут свое цунами, своя радиация. И нельзя делать вид, что ничего не происходит.
Переход на другой уровень может осуществиться и в виде чудовищного социального взрыва, который никто не хочет: ни бандиты, ни эстеты, ни власть. Побоище в русских обстоятельствах — ад, в котором горят все. Поэтому важно и нужно думать о революции сознания...
Самой опасной угрозой для нации считаю создание многомиллионного класса людей не думающих, «быдл-класса». Людей, которые в постдевяностые в чем-то являлись опорой существующей власти... Особый тип, сформированный временем хаоса и беспредела, — не 90-ми свободы и гласности, а 90-ми убийств и воровства. Культ потребительства был возведен в первую степень — альтернативы не предлагалось. Будут деньги — остальное купим. Главное — накормить. Вроде понятно после затянувшегося голода совка.
Но голоса личностей с обостренным ощущением персональной ответственности за происходящее в обществе — Лихачева, Солженицына, Аверинцева — были в этом всенародном «чавканьи» не услышаны. Что там эти старики мелят про культуру, «духовку»!.. Надо нажраться. Нажрались.
В результате получили людей, у которых мозг непосредственно переходит в кишечник и прямую кишку. Места для «угнездения» чего-то другого просто не осталось. Таким людям можно только сочувствовать: они духовные инвалиды. Но их так много, что это угрожает идентичности страны, ее национальной безопасности.
Теперь выяснилось, что с этими многочисленными «несложными» людьми не только деятелям культуры трудно — ведь не ясно, какие истории им рассказывать, как с ними разговаривать, какое кино им показывать? — но и власть поняла, что с этой аудиторией невозможно быть, невозможно общаться. Вернее, если быть, то только через высокий забор, под защитой охранников или из бронированной машины с мигалкой, а если общаться, то только через телевизор, издалека…
...Если признать эту «массу» социальной основой, то тотальный «кирдык» стране обеспечен в ближайшем будущем. Ничего, кроме коррупции, беззастенчивого жлобства, воровства, быдл-страна никогда не произведет. Вот все, в том числе и на самом верху, стали осматриваться: а где-то тут у нас была великая культура? Была…
Культура часто нами понимается как аркан. Вот забунтовала Манежная площадь. А подать сюда срочно культуру — сейчас же образовать-вразумить. Увы, надо было раньше думать.
Мои личные претензии к существующей власти состоят в том, что на протяжении 10—15 лет не было сделано важных шагов в стремлении помочь людям стать лучше — талантливее, образованнее, честнее, здоровее, умнее. Человеческое качество становится главным дефицитом.
И это видят все. Власть говорит: нужна модернизация. Согласен. Но не будут же эти парни с пивняком в одной руке и битой в другой, оторвавшись от телевизора, осуществлять модернизацию страны? Где же продвинутые, просвещенные, динамичные, креативные люди? Многие уехали, многие уезжают, многие хотят уехать, остальные уже вообще ничего не хотят. Некоторые — эдакие новые диссиденты — в виртуальном пространстве смогли образовать небольшие группы, такие «мини-Финляндии или Швеции» со своим стилем, сленгом, ценностями... Как остановить их бегство, внешнее и внутреннее, как уменьшить энтропию, предотвратить всеобщий необратимый развал?
Это сложная, многоуровневая, кропотливая работа всех, всех без исключения. Могу размышлять только о той сфере, в которой работаю... Необходима программа поддержки людей, создающих фантастический дизайн, ставящих на первый взгляд непонятные спектакли, шьющих вроде бы нелепую одежду, пишущих странную музыку, тексты, могущих построить непривычные на первый взгляд здания. Важно формировать у всех людей в стране не отторжение от нового, вроде бы не понятного, не похожего... а — любопытство, внимание, интерес! Без этого интереса к территории поисков кислород креативной энергии исчезнет вовсе. Но именно эта энергия заряжает батарейки развития культуры.
На мой взгляд, будет крайне вредно, если власть снова попытается искусство и культуру превратить в потемкинскую деревню, очаг Папы Карло, за которым прячется вонючая стена с паутиной. Покрасить фасад, оставив трухлявые перекрытия, не заменив коммуникации, — системная ошибка, которая вроде заложена в матрице русской культуры… Я часто слышу от киноначальства: покажите народу модели правильного поведения.
Но модели поведения формируются только через проживание, сопереживание, осмысление, через личный опыт. Наивно демонстрировать поведенческий кодекс и ждать, чтобы зритель немедленно следовал экранному рецепту.
Если человек начинает думать, рефлексировать, раздражаться, спорить, формулировать собственную точку зрения — это и есть победа. С помощью самых радикальных художественных мер заставить человека воспринимать произведение искусства как способ разбудить физиологию собственной души — необходимая задача актуального искусства.
...Одна из модных тем сегодня — политическое давление на культуру, цензура. Считаю, что вся цензура сидит в головах. Да, на телевидении теперь нет прямого эфира, нет острых тем... А за неподчинение что — расстреливать будут? А как часто мы позволяем себе хотя бы не участвовать во лжи, в делах зла? Что же мы так легко поддаемся этому злу? Что так легко подписываем бредовые коллективные письма? Нас за неподписание что — сошлют на Соловки?
...Это невозможно в демократической системе координат... Это воспитывается. Так вот, по моему мнению, и цензура, я имею в виду самоцензуру — дурновкусие, закомплексованность, внутренняя несвобода и авторов, и цензоров. Такой вот порочный круг. Человеку с дурным вкусом можно посочувствовать: он находится в плену клише, он глух к гармонии, он инвалид. Трусость — тоже плохой вкус. Художник, режиссер, дизайнер, модельер — не может быть трусливым. Общество должно аплодировать ему именно за бесстрашие в художественных проектах. И через это соучастие в новом, непривычном расти и воспитываться само. Иначе — золотые краны и унитазы, ламбрекены с кистями и балясины. И вечная обоюдная глухота. Как это было у Андрея Синявского: «У меня с властью стилистические разногласия!»